Облаченный в свои изодранные окровавленные обноски, да и сам покрытый канализационной грязью вперемешку с собственной засохшей кровью и брызгами черной субстанции, текущей внутри Измененных, я выглядел здесь так же чужеродно, как израненный волк на выставке комнатных собачек. Всюду блеск и лоск, а я ступаю по этим коридорам, как вызов здешней чистоте и порядку. Мне кажется, даже бомж, каким-то образом забредший в респектабельный ресторан, облюбованный бомондом, выглядел бы там уместнее, чем сейчас выглядел я.
Однако вскоре меня подвели к высокому мужчине, наряженному в дорогой костюм-двойку с идеально ровно завязанным галстуком. Я даже сбился с шага от удивления, потому что это был чуть ли не первый представитель России, который осмелился выйти ко мне, не укутавшись в многослойную непроницаемую ткань, а встречал меня с открытым лицом.
В его эмоциях было намешано много всего – опасение, волнение, тревога, немного испуга. Но мой вид не вызывал у него даже отголоска брезгливости или неприязни, что невольно вызывало некую долю уважения к его выдержке. Скорее всего, это было жестом показного доверия, потому что ничем иным я не мог обосновать присутствие этого человека здесь.
– Сергей, рад встрече, – непринужденно соврал чиновник, не моргнув и глазом, – позвольте вас проводить.
Сначала он попытался протянуть мне холенную ладонь для рукопожатия, но заметил отсутствующий на моей пятерне большой палец, стушевался, и сделал вид, что поднял руку чтобы поправить галстук. Я же в свою очередь тактично изобразил, что не обратил внимания на его оплошность.
– Куда вы хотите меня проводить? – Решил я , наконец, уточнить цель столь длительной поездки.
– Как куда? – Искренне удивился мужчина. – Разве вам не сообщили? С вами хотел познакомиться господин президент.
Глава 9
Ломать голову над тем, как это глава целого государства мог решиться на встречу со мной, долго не пришлось. Потому что очень скоро мы вошли в такой же помпезно обставленный кабинет, где мне предложили занять место напротив огромного изогнутого моноблока. Ну да, как я мог допустить, что меня пропустят к нему лично. Снова видеосвязь. Вряд ли кто-то из высших должностных лиц настолько осмелеет, чтобы выйти со мной на беседу глаза в глаза. Это не подчиненных отправлять на встречу со злобным Аидом, тут ведь самому придется рискнуть задницей. Чисто гипотетически, конечно, ведь я, как мне казалось, полностью себя контролировал. Но большие люди не хотели подвергать себя даже теоретическому риску, проверяя лично границы моей лояльности.
Рассевшись в белом кожаном кресле, не беспокоясь о том, что после этого его нужно будет сдавать на чистку, я принялся ждать, пока хлопочущий чиновник все подготовит. Прошло не менее пятнадцати минут, прежде чем на гигантском экране возникло узнаваемое лицо президента России, изучающего меня с пристальным интересом. Я многократно видел его по телевизору в бытность медиумом, и тогда даже не допускал и мысли, что когда-нибудь мы с ним будем разговаривать вот так, тет-а-тет.
Глава государства, сидящий перед объективом веб-камеры, скажем честно, не впечатлял. Осунувшееся лицо, уставшие полуживые глаза и отчетливо набухшие мешки под ними, в которых можно было бы спрятать весь золотовалютный запас страны… На центральных телеканалах он выглядел совершенно иначе. Под прицелами объективов многомиллионного видеооборудования и профессиональных осветительных установок его облик смотрелся гораздо респектабельнее, нежели сейчас. А в настоящий момент он больше походил на в конец затраханного менеджера средней руки, который днюет и ночует в офисе, чтобы закрыть поставленный непреклонным начальством план.
– Здравствуйте, Сергей Анатольевич, – первым поприветствовал он меня, а я просто кивнул в ответ. Его голос, кстати, тоже отличался от того, которым он разговаривал со страной с голубых экранов, и у меня закралась мысль, что президент из телевизора и президент из реальной жизни – два совершенно не похожих друг на друга человека. – Позвольте вам выразить благодарность за ваш героический и самоотверженный поступок. Пусть вам и не удалось осуществить задуманное, но вы проявили себя с очень хорошей стороны, спасая наших солдат. Я внимательно просмотрел записи тех ужасающих событий, и без преувеличений скажу, что вы достойны того, чтобы представить вас к награде.
– Бросьте, – не очень учтиво отмахнулся я, не ведясь на его лесть. – За мной гораздо больше водится того, за что лично вы должны хотеть приставить меня к стенке, а не к награде. Я пока еще в состоянии трезво мыслить и не питаю на этот счет никаких иллюзий.
Президент, получив такой ответ, стал выглядеть, мягко говоря, удивленно. То ли он оказался не готов к тому, что я перед ним не стану лебезить и стелиться, как это делают все остальные его подчиненные, то ли его так поразила моя откровенность. Я не испытывал никакого пиетета перед ним, и не собирался этого скрывать за маской ложной учтивости, и это ощущалось даже через видеосвязь. Нет, ну серьезно. Я ходил в бой, держа в подчинении легион мертвых, я пережил ядерный взрыв, я полтора года томился в братской могиле, я выпустил в мир древнее зло, а совсем недавно самолично прыгнул в огонь, пытаясь его уничтожить. С чего вдруг я должен примерять на себя образ рыночного торговца, который льет патоку в уши любому встречному, видя в том потенциального покупателя? Из-за его высокой должности? Обширности связей? Или, может быть, толщины кошелька? Да это даже не смешно. После всего произошедшего со мной, эти заслуги и достоинства воспринимались как несущественная шелуха, недостойная даже внимания. Единственное, что мне от него требовалось, это ресурсы, управление которыми сосредоточено в его руках. Но для того, чтобы он приоткрыл мне заветную калитку к ним, мне не требовалось рассыпаться в напускной галантности. Если он на самом деле видел, что группа пережила в Риме, то и без этого станет сотрудничать со мной, невзирая ни на какие личные обиды.
– Знаете что, – проговорил я, видя, что президент колеблется, и не знает, какой сценарий избрать для продолжения диалога, – давайте мы с вами немного очертим границы нашего временного союзничества.
Я специально выделил голосом «временного», чтобы глава государства не обманывался в своих ожиданиях. Но он эту игру интонацией воспринял как-то уж слишком серьезно, весь подобрался и насупился, будто я прямым текстом пригрозил ему устроить новый апокалипсис.
– Я вам не враг, – поспешил я успокоить собеседника, – но и не друг тоже. Один из ваших генералов, я имею в виду, Сухова, уже пытался связать меня по рукам и ногам, принудив к сотрудничеству. И нам обоим прекрасно известно, чем это закончилось. Сейчас я пришел к вам по доброй воле, но хочу быть уверенным, что когда мы завершим наше общее дело, вы не станете пытаться посадить меня на поводок.
– Но Сергей! – Президент едва не всплеснул руками подобно базарной торговке, которой предложили непозволительно низкую цену за ее товар. Черт, опять в голову аналогии про рынок лезут.И чего я на этом так зациклился? Наверное потому, что меня не покидало ощущение того, что мне предстоит сейчас долгий и упорный торг. – Разве вы не понимаете, что вы владелец уникального дара? Вы даже не представляете ширину своих возможностей и многогранный спектр их применения! Я подчеркну, мирного применения! Да в одной только добывающей промышленности или научно-исследовательской деятельности вы в одиночку способны совершить целую революцию! Естественно, все это вы будете делать не на безвозмездной основе, а на полном государственном обеспечении. Если согласитесь, конечно же, – тут же поправился он, когда я нахмурился. – У России достаточно ресурсов не только для того, чтобы обеспечить вам и вашим близким безбедную жизнь, но и окружить вашу личность таким уровнем секретности, что вы навсегда сможете позабыть о своем темном прошлом и начать новую жизнь.
Дьявол, как же сладко он пел! Его предложение действительно меня зацепило, и я уже почти готов был заглотить наживку. Посудите сами, тому, кто уже потерял надежду найти свое место в обществе, вдруг предлагают встать на острие научно-промышленного прогресса со всеми вытекающими из этого статуса привилегиями. Хотел ли я этого на самом деле? Очень. Я уже успел позабыть, что такое спокойная жизнь, когда ты не играешь в пятнашки со спецслужбами, бандитами и правительствами целых стран, всякий раз проходя в опасной близости от края бездны. Так что едва меня поманили подобной перспективой, только намекнув на идиллистический образ жизни, как сладкие картины безмятежного существования сразу же затопили разум, требуя принять такое предложение без всякого анализа.